Саранча в земле Израиля

Это была саранча. С каждой минутой ее количество росло. Тьма-тьмущая шла по полю с юго-востока на северо-восток. Миллионы летели низко над землей, плотным слоем, против ветра. При сильном порыве ветра они на мгновение останавливались, кувыркаясь в воздухе, — часть летела вверх, часть вниз, оседая на земле. А тьма следовала дальше…

Упавших вниз становилось с каждой минутой все больше, они расползались по поверхности земли, по комьям вспаханной почвы, стеблям зеленых злаков. Взлетевшие вверх выше высокой акации вошли в сады и облепили акацию, строения, кипарисы и апельсиновые деревья…они летели от дерева к дереву, от ветки к ветке, прыгали, плясали, кружились среди деревьев. Я стоял и смотрел на это внезапное вторжение с известной долей отстраненности. Моя мысль еще не постигла всего ужаса этого нападения. Я пока был полностью во власти этого зрелища.

***

Вечер. Мошава[2] в растерянности. В начале улицы, возле колокола, стоят люди, сбившись в группы. Все встревожены. К концу дня ветер стих. Воздух чистый и прозрачный, саранча больше не летит, она опустилась всей своей массой на землю, завладев зелеными зарослями, виноградной лозой, миндальными деревьями, цитрусовыми плантациями. Все говорят о саранче. Саранча захватила половину виноградника по диагонали — южную и западную части. Северная и восточная части пока чисты, поэтому лица их владельцев выражают волю, тогда как первых – подавленность.

«Уничтожит ли саранча урожай и зелень деревьев?» – этот вопрос крутился в голове у каждого. Один высказал свое мнение:

— Нет большой опасности… саранча время от времени приходит в Страну, но старые насаждения сохранились. Будет урон, но не особенно большой.

— Перелетная саранча сильно не навредит, но новое поколение, которое поднимется после нее — личинки – уничтожат страну, — сказал исследователь природы, житель мошавы.[3]

В душах — страх и надежда. Надежда – перелетная не навредит. Страх – саранча откладывает яйца? Они вылупятся? Поднимутся эти ужасные личинки и уничтожат наши виноградники? Начинаем думать, что делать. Все беспомощны. Опыта нет ни у кого. Одни предлагают прогнать саранчу, пока она не освоилась в виноградниках. Другие относятся к этому предложению скептически:

— Разве можно прогнать такую массу? Если вы прогоните ее с одного виноградника – она завладеет другим…

— Если бы завтра поднялся сильный ветер, и она улетела отсюда — проносится в голове спасительная мысль.

— Если бы сильный восточный ветер подхватил ее и утопил в море… — громко сказал кто-то.

— Если бы разгневались небеса, и пошел мощный ливень – он бы прибил и умертвил ее… — взмолился другой.

— Нет дождя, который ее прибьет, разве что приостановит…дождь нехорошо…влажность и холод ей не вредят… — продолжал плохие предсказания исследователь природы.

 

Подошел пожилой еврей, гость, крестьянин из Аргентины. Все окружили его, протискиваясь поближе.

— По количеству так же много, как у вас там?

— Никакого сравнения! – пренебрежительно отмахнулся старик – здесь нет и сотой части. Разве это саранча?!

На душе полегчало.

— И надолго эта перелетная задержится здесь?

— Три дня?! – снова страх в душе…

— Не обещайте понапрасну — вылупится новое поколение и уничтожит все на земле… сожрет даже волосы на вашей бороде! – рассердился исследователь природы.

— Что же делать?

— Изгнать, истребить, уничтожить!

— Как?

— Как?… Я не знаю…

 

Никто не знает. Мы расходимся с тяжелым чувством. Идем по домам, ждать до завтра…

Искра надежды в душе не гаснет…

— Ничего плохого здесь не произойдет… Разве может быть по-другому?… Неужели это мелкое порхающее существо испортит и истребит то, что мы создавали тяжким трудом десятки лет, надеясь на возрождение народа?…Не может быть!…

***

С восходом солнца я пошел на цитрусовую плантацию. Я шел, а сердце боялось…

— Может быть, случилось чудо, и за ночь саранчи не стало?

В мошаве нет признаков саранчи…и на холме нет, что возвышается за мошавой. Но вчера к вечеру на холме приземлилось множество. Сердце бьется сильнее: может, правда, ушла? Я пошел быстрее. В глазах потемнело. Высокие ветви кипарисов пожелтели…Саранча облепила их сплошным толстым слоем. «Не ушла…» Тяжелое предчувствие сковало сердце…

На востоке поднимается солнце, светит, словно здесь, на земле, ничего не случилось. Подул утренний ветерок. Зерновые на склоне холма и в долине внизу зашевелились, затряслись, там что-то кишело, ползало, шевелилось — все стебли покрыты саранчой. Я оперся на одну из опор забора вокруг плантации и оглядел просторы вокруг. Глаза вопрошали: откуда придет помощь? Солнце поднималось все выше. Воздух нагревался. Саранча начала подниматься с земли и взлетать. Уйдет? Улетит? Нет. Не уйдет и не улетит. Покрутилась в воздухе и опустилась вниз. Еще раз поднялась, полетала и села… она шутит с нами…

 

В девятом часу появились новые потоки, летящие с юга…большие и тяжелые тучи саранчи. Они летели на север низко над землей. Часть упала и осталась на земле.

Из мошавы и виноградников доносится стук по жестяным коробкам — виноградари вышли на войну. Горькая усмешка на губах: что может сотня рук жителей мошавы против тьмы тьмущей, миллиардов… как морской песок, который невозможно сосчитать…

Я почувствовал угрызения совести: они борются, а я отдыхаю? Я пошел на плантацию, позвал рабочих, мы вооружились жестяными коробками, и пошли на врага…детский смех! Каждый не прошел даже свой ряд до конца, как он заполнился вдесятеро, в сто раз, в тысячу…

…нет у него вида и порядка. Словно несется могучий водяной поток, бьет тебя по лицу, по рукам, по глазам…около часа мы трудились впустую, и я отослал рабочих на их прежнюю работу, но они не могут выполнять ее… Они подходят к дереву, а саранча бьет их по лицу и глазам. Отчаявшиеся и удрученные, мы идем в мошаву.

Со всех сторон виноградари возвращаются с работы. Коробки в руках, почерневшие лица.

— Кто совладает с ней?

— Саранча поедает виноградную лозу, листья и слабые ветки.

— Саранча грызет плоды миндаля.

— Саранча разошлась по всем виноградникам, на востоке и на севере тоже.

 

Одна новость хуже другой. Крестьяне начинают спорить: одни призывают работать, у других опустились руки. Одни советуют изгнать ее, другие – вырыть канавы и похоронить ее, а исследователь природы советует уничтожить самок, ибо в них вся опасность, они откладывают яйца…

— Кто будет бороться? Против кого? Против миллиардов?

— Каждый, кто убьет одну самку – не даст появиться на свет сотне детенышей! – сердится ученый.

— Фараон уничтожал самцов, а этот самок, — у кого-то нашлись душевные силы шутить в такой час…

Все горько засмеялись, но улыбка быстро сошла с губ.

— Но сколько будет продолжаться этот поток? Когда он прекратится? Когда саранча уйдет от нас?

— Ты сказал, что через три дня она улетит отсюда? – пришли с претензией к аргентинцу.

Тот оправдался:

— У нас она приходит сразу, задерживается на три дня, и уходит. А у вас поток не прекращается. Но по количеству – здесь нуль, ничто…

Все смотрят на него с изумлением:

— Неужели это нуль и ничто?

 

А саранча несется и несется в потоке, и только к вечеру поток утихает, и перелетная приземляется. Небеса становятся чистыми…

Надежда снова рвется наружу – может, это конец? Может, завтра уйдет отсюда? Но завтра она не уходит, а с дневным теплом начинаются новые потоки, а первые начинают спариваться…в травах, злаках, на ветках деревьев, на холме, по всей долине. На каждом шагу, со всех сторон и во всех углах миллионы спариваются, миллиарды пар…вся окрестность наполнилась шорохом и жужжанием.

Хозяева виноградников крутятся по мошаве и в виноградниках…одни начинают работу, другие прекращают, снова начинают и снова прекращают. Приходят недобрые вести: Гедеру и Экрон саранча накрыла еще раньше, чем Реховот. Сейчас она уже в Ришоне и Петах-Тикве. В Ришоне звонили в колокол, все жители мошавы, старые и молодые, вышли навстречу саранче, но она обошла их, и покрыла виноградники с другой стороны…

 

Три дня подряд неслись потоки саранчи. На четвертый день небеса и воздух очистились. Новые не прибывали. Саранча покрыла «лицо всей земли».[4] Всюду, где ты ступал, была саранча. Отовсюду неслись шорох и жужжание. Закрывая глаза, ты видел это ужасное желтое. Затыкая уши, ты слышал эти ужасные звуки.

Жители мошавы собрались на общее собрание. Решено срочно начать войну с вредителем. Каждый виноградарь будет работать на своем участке: изгонять и уничтожать саранчу. Был избран «комитет по саранче», который будет бороться на общественных площадях в границах мошавы, и изыскивать средства и способы борьбы. Утром все приступили к работе.

Я произвел расчет: в моем распоряжении 3000 деревьев, на каждом дереве несколько тысяч особей саранчи. Чем я буду бороться с ними? Как я буду их истреблять? Убивать самок – капля в море. Вырыть канавы и похоронить их живыми – еще капля. Изгнать их? Куда? И неужели они не вернутся ко мне? И не придут ко мне с других виноградников? И с полей в тысячи дунамов вокруг? Напрасная работа!

Я собрал десяток детей и арабок, дал им жестяные коробки, взял себе коробку, и мы вышли…ряд за рядом мы обходили плантацию, стучали и кричали изо всех сил…испуганная саранча поднялась, полетела — и опустилась с другой стороны плантации…

— Ты прогнал ее! — пробуждается вера и энергия. Крепнет надежда.

Мы стучали весь день до вечера. Вечером вернулись в мошаву. Со всех сторон возвращались виноградари. Одни отчаялись, другие еще надеются. Некоторые нашли в земле яйца саранчи. Тонкая кубышка, полная яиц, вертикально воткнутая в землю…

Столько вышло из одного брюха? Сотня? Больше!

Всю ночь я не мог уснуть, во сне я видел эти пары и слышал их шорох и жужжание…

Первая мысль при пробуждении: что сегодня? Саранча вернулась ко мне? Есть ли яйца в земле на плантации? С первыми лучами света я уже в саду… Кипарисы, акация и все деревья покрыты саранчой, как вчера. Я нашел яйца на плантации — немного там, немного сям. В тени саранча не откладывает яйца…

— Может быть, плантации спасутся?!

Но мой дух сник, как только я бросил взгляд на тысячи дунамов невозделанной земли вокруг. Окрестности! Кто выстоит против этих окрестностей?

Я прекратил свой сизифов труд, и отпустил рабочих. Постепенно все виноградари прекратили работу. Только немногие у нас и в соседних поселениях стояли на посту до конца. Стояли, ибо не хотели смотреть за пределы своего виноградника — на акации, на забор из кактуса, на окрестности, — там собрались все «изгнанные», и откладывали тьму тьмущую яиц…

 

Саранча продолжала поедать, совокупляться и откладывать яйца. На цитрусовых плантациях и миндальных деревьях поели мало. Овощи и зелень уничтожили во множестве, виноградную лозу — большие участки…там и сям уже проступили почерневшие участки виноградника…

Я пошел в виноградники — посмотреть на их работу…пришел на большую плантацию миндаля и виноградной лозы. Миндальные деревья — большие и тенистые, с множеством плодов. Виноградные деревья — свежие и цветущие, простирались и стелились вокруг. Кругом царила тишина. Не слышно человеческого голоса. Нет человека — только воркотня саранчи сотрясает воздух. Где же хозяин с рабочими? Я знал, что они все еще продолжают свою работу. Я позвал один раз, второй — никто не отозвался. На меня повеяло кладбищем, несмотря на зеленое море вокруг, и море живой массы.

Я прошел вдоль плантации, поднялся на холм, спустился и снова поднялся – у меня в глазах потемнело – большой кусок плантации был полностью съеден. Кладбище виноградной лозы: без веток и без листьев…саранча уже ушла отсюда на зеленые территории… только кое-где виднелись остатки саранчи, она тряслась и прыгала среди виноградника. За этим остатком бегал хозяин уничтоженных лоз, и бил его непрестанно и неистово…два подростка шли за ним. Я подошел к нему:

— Что здесь происходит?

Он держал в руке короткую лейку для полива овощей, и бил ею скачущих особей саранчи…его темное загорелое лицо и глаза выражали гнев…

— Что тебе даст эта работа?

Он очнулся, словно от испуга, и посмотрел на меня…

— Посмотри, что они сделали мне!

— Но зачем ты гробишь напрасно свои силы? Неужели ты этим прогонишь их и истребишь? Здесь уже нет саранчи…

— Но она уничтожила виноградную лозу…отомстить…по крайней мере отомстить ей! — процедил он сквозь зубы – мне это помогает…

Он сделал знак рукой двум подросткам, которые стояли и смотрели на меня, стыдясь, у них ничего не было в руках, чтобы помочь ему…вдруг его лицо просветлело:

— Ты знаешь, что я сделал им? Я нашел новый способ! Мы кипятили воду и лили на них кипящую воду…и сотни, тысячи умирали на месте!

Он оставил меня, преследуя остаток саранчи и добивая ее своей лейкой…убить ее…хотя бы отомстить…

 

Во втором винограднике молодой крестьянин бил изо всех сил по большой медной посуде, с десяток арабок шли за ним с посудой в руках… Он посмотрел на меня как победитель:

— Ты видишь? Мы сегодня обходим виноградник уже десятый раз…

Я посмотрел на виноградник: большая часть уже съедена и опустела, а он бьет по своей емкости, и арабки за ним… На их грязных лицах сажа и копоть от посуды и — выражение победы…

 

***

11 дней саранча сидела на наших плантациях. Два последних дня она постепенно сокращалась, на 12-й день самцы и самки полностью исчезли. Только немного самок умерло после откладки яиц.

В первые дни после их ухода мы вздохнули с облегчением. Вид саранчи, шорох и жужжание при спаривании раздражали наши нервы и обременяли сердца. Глаза не видели ее – легче стало на душе.

Но чувство облегчения продержалось одно мгновение. Мы знали, что саранча отложила свои яйца на огромном пространстве нашей земли: на целине, в виноградниках, на цитрусовых плантациях, на полях среди злаков. И что еще хуже: на всех просторах окрестных земель… Новое поколение – смертельная опасность для всей Страны.

— Выйдет новое поколение? Когда выйдет? Какое количество? Есть ли спасение? Как бороться? Есть ли у нас время? — такие вопросы долбили мозг, кололи сердце и прогоняли ночной сон. Со страхом мы ждали приговора: жизнь или смерть…на почерневших лицах легко читался этот вопрос. Тяжесть ожидания — так, наверно, чувствует себя человек, укушенный бешеной собакой и ожидающий 40 дней своей судьбы: жизнь или странная смерть. Мы ходили как тени. Некоторые говорили, что яйца вылупятся через две недели, некоторые, что через сорок дней…

Что делать? По совету опытных людей крестьяне начали пахоту на полях и посадках для разрушения кубышек с яйцами и извлечения их из земли — чтобы высохли на солнце. Пахали. Один, два, даже три раза. Огромный труд, времени мало, и власть давит: кони нужны для армии и войны. Пахали без перерыва, окучивали и вскапывали мотыгами в тех местах, где вспашка не проходит. Собирали яйца вручную. Очень скоро мы набрались опыта и научились легко находить их.

Самка пробивает своим брюхом отверстие в почве, и в него откладывает яйца, запечатывая их в тонкую кубышку, затем выравнивает ножками землю, чтобы это место не распознали, одновременно делает другие отверстия, оставляя их пустыми, — так она хочет обмануть людей – врагов. Но именно следы ее ножек помогают находить заполненные отверстия. Бывало, ветер сдувал верхний слой песка, и проступали белые головки кубышек, нафаршированных белой пеной – клад яиц. Мы научились находить такие места. Они были покрыты тонкой коркой гниения.

Мы искали и уничтожали яйца, одновременно готовились к войне с новым поколением — личинками саранчи… Мы рыли канавы вдоль границ мошавы и вокруг каждого виноградника. Мы вооружились механизмами для опрыскивания и различными средствами: борит (мыльнянка), лизол, белый мышьяк… Одни говорили, что личинки не выдержат раствор 2% борита, другие, что для них смертелен раствор 2% лизола, а третьи советовали разбрызгать на траву раствор 0.1% мышьяка — вредитель поест и умрет.

Мы делали все, что нам рекомендовали. Мы расходовали остатки наших денег и сил. Но все время нас донимала одна горькая мысль:

— Что мы с нашими силами можем сделать в окружении необъятной пустыни? Сотни арабских сел не вспахали свои поля, лишь немногие из них собирали яйца, как мы. В полях, где располагались бедуинские станы, в горах – яйца саранчи остались нетронутыми. Как защитит свою жизнь тонкая полоска еврейских поселений в таком окружении? Мы работали, но червь сомнения и отчаяния грыз сердце и сверлил мозг.

 

Наступил день 18-го Нисана.[5] Прошло 23 дня с тех пор, как саранча пришла к нам в первый раз, и 12 дней, как эта ужасная гостья покинула нас. Я стоял в своем саду миндальных деревьев, вдали от мошавы. С отрядом рабочих мы рыли канавы, чтобы уничтожать яйца и преградить путь личинкам. Как всегда, работа притупляла страх и тревогу. Я работал с легким сердцем. Был ясный и чистый день — прекрасный весенний день.

— Смотри, там, вверху, в небе — саранча… — сказал один из рабочих.

Я вздрогнул. Мы задрали головы вверх. Да, высоко вверху проходило тяжелое облако саранчи…

— Она не остановится здесь, она перелетает с одного дальнего места на другое… — сказал кто-то.

Я тоже хотел бы верить и утешиться, но сердце не утешалось. Желание работать улетучилось вместе с хорошим настроением…

Саранча продолжала лететь на север. С каждой минутой облако росло и тяжелело. Вдруг оно начало падать вниз, словно не могло больше выдержать своей тяжести. Летит и падает.

Второй поток был тяжелее первого. Они уже летают над твоей головой, среди деревьев. Опять жужжание в твоих ушах… Твои глаза слепнут от их крыльев…Бывает, они закрывают солнечный свет…

Саранча опускается, покрывая все поля и деревья. Деревья стали оранжевыми, земля покрылась сплошным толстым слоем – живой шевелящийся ковер…снова шорох и жужжание спаривания, бесконечное движение крыльев и ножек…

 

Виноградари вернулись в мошаву, подавленные. Мрачные, темные лица. Глаза прикованы к земле… Паника….

А саранча, между тем, поедает все, что осталось зеленого…если продолжит поедать с такой же скоростью, то за один день уничтожит все насаждения…

У меня в доме рабочий с цитрусовой плантации — с новостью: вся плантация покрыта саранчой…пшеницу съела за несколько минут, сожрала колосья и солому еще до того, как рабочий успел позвать на помощь, чтобы прогнать ее с пшеницы…

Я готовился бороться с личинками – а новая саранча поела пшеницу. Ячмень был съеден еще первой саранчой… Таков «итог» моего урожая злаковых. А что будет с фруктами и плодами?

 

На этот раз саранча сидела у нас 10 дней. Мы опять крутились как тени, среди миллиардов вредителей, меня опять оглушал звук их спаривания. Оглушал днем и ночью, при пробуждении и во сне, до изнеможения, до разрушения нервов, до сумасшествия…

На этот раз саранча поела меньше, только сразу по прибытии уничтожила овощи, злаки, немного миндаля, затем прекратила жрать, и занялась только размножением. Отложила бесчисленное количество яиц, покрыла всю поверхность земли. Когда закончила свою работу, ушла…

И снова пахота, окучивание, рыхление почвы, собирание и уничтожение яиц. Все как в первый раз… Но на этот раз работа не прекращалась и не заканчивалась: пришли личинки!

 

***

 

Еще в последний день Песаха, когда все жители мошавы собрались в синагоге, пришел один человек из Нес-Ционы и рассказал, что в мусорной яме из яиц саранчи вылупилось новое поколение: елэк – личинки.

Мы не хотели верить. Что за чушь! Мы утешали себя тем, что в нашем климате яйца не вылупятся. Один из наших нашел доказательство этого мнения в одной из старинных книг: воздух Эрец-Исраэль не подходит для роста и развития яиц саранчи…

— А как же пророк Йоэль? В Книге Йоэля написано:

«Бывало ли такое во дни ваши или во дни отцов ваших? Перескажите об этом детям вашим, а дети ваши – их детям, а дети тех – следующему поколению. То, что оставил газам, съела саранча, а то, что оставила саранча, съел елэк, а то, что оставил елэк, съел хасил»[6]

— Такое было только один раз!

 

Мы утешались зря! 28-го Нисана.[7] Утро. Я пришел на плантацию. Рабочий, который пришел по другой дороге, бежит мне навстречу с новостью: среди ячменя вылупились личинки…

— Когда? Где? – недоверчиво спросил я.

Я пошел за ним на подогнутых коленках. Каждая минута длилась как час… Среди ячменя в канаве, в которую в период дождей по твердой, как камень, земле стекалась вода, я увидел мелкое, беловатое, блестящее, среди которого в траве ячменя барахтались, дёргались, скакали на солнце мелкие узнаваемые создания, похожие на саранчу, только без крылышек…вот это вредитель…я лег на землю и наблюдал: кубышки с яйцами, воткнутые вертикально в землю, открывались сверху, и через дырку выходили на свет вредители… своими ножками они тянули белый пух с верхушки кубышки… при выходе вредитель — белый, и только после согревания в теплых лучах солнца он становится черным как черт…

Слух о том, что в ячмене появился елэк, разошелся в мошаве и виноградниках. Со всех сторон шли люди увидеть это бедствие. Страх на всех лицах. Некоторые бежали, другие еле плелись. Здесь собралась большая часть мошавы. Все хотели увидеть своими глазами, чтобы придумать что-то против вредителя, они говорили и шумели, предлагали и выражали мнение.

Рабочие принесли из сада машины для опрыскивания. Приготовили смесь борита, начали опрыскивать. Личинки купаются в мыльной воде и продолжают прыгать. Увеличиваем концентрацию борита вдвое, втрое, вчетверо…бесполезно! От струи раствора личинки падают, как подкошенные, но только чуть согреются — возвращаются к жизни. Распыление лизола показалось вначале действенным, но в результате и оно не выдержало испытания…

В мошаве паника и переполох, все собрались на собрание. Организовали Комитет по борьбе с саранчой. Просим совета. Еврей из Аргентины предсказывает тяжелую картину:

— Любая работа бесполезна… вы не одолеете.

По его мнению, есть один способ – огородить мошаву забором из жести. Забор из жести! Откуда жесть и откуда средства? Страна закрыта, и не осталось денег…

 

— Не отчаиваться! За работу! – лозунг всех поселений. Все приступили к работе по защите и спасению. Мы копаем канавы, окружаем маленькие и большие скопления елэка на поверхности земли со всех сторон – размахиваем перед ним черной одеждой, он в испуге бежит, прыгает в канавы, и мы засыпаем их. Вся мошава вооружилась: крестьяне и рабочие, мужчины и женщины, дети и учителя, даже малые дети пришли на помощь. Каждый хозяин надела управлялся в своем наделе. Комитет по саранче разделился на четыре части — на все стороны мошавы.

 

На следующий день елэк появился в виноградниках, к концу дня – на полях и на всех дорогах…враг напал на нас со всех сторон. Мошава стояла на страже и работала. С тех пор как мошава пришла на этот холм, 25 лет назад, она ни разу не работала так интенсивно. Это не было работой — это была война. От зари до зари работали крестьяне и рабочие, не считаясь с оплатой и временем. Позвали рабочих со всей округи: арабов, арабок, детей из деревень, йеменцев и урфалим,[8] мужчин и женщин из городов. На всех полях и виноградниках, во всех пределах и на дорогах, люди искали скопления личинок, махали черной одеждой, гнали их в канавы…

Однако, скопления росли и ширились. Место, очищенное сегодня, назавтра снова покрывалось елэком, родившимся за ночь. Место, в котором сегодня не уничтожили всех вредителей, на следующий день становилось серым, и елэк полз на деревья. Бывало, елэк покрывал полностью целые территории длиной с километр. Бывало, что он заползал на деревья, и в одно мгновение пожирал все листья и плоды.

Мы работали изо всех сил. Подпоясались, собрали остатки сил, чтобы выжить и спастись. Как человек, тонущий посреди моря, плывет из последних сил к далекому берегу. Наши нервы были напряжены до предела. Казалось: если к ним слегка прикоснуться – лопнут. Днем работа затмевала все. Но по ночам тебя посещали тяжелые и устрашающие видения и мысли. Всю ночь ты ворочался и дёргался на своей постели. Бывало, боялся закрыть глаза. Закрывая их на мгновение, ты видел скопления этих мелких черных существ, прыгающих, скачущих, пляшущих… забываясь на минутку сном, ты уставал больше, чем днем — из последних сил ты боролся с елэком, и просыпался в холодном поту.

Короткие и долгие ночи без сна и покоя. Первые лучи света. Ты снова бежишь в поле. Ты бежишь со смутной надеждой: может, кончился елэк? Не кончился. Новые скопления покрыли поверхность земли… На мгновение тебя охватывает отчаяние, но ты снова бросаешься в работу, изнуряющую тело, и до вечера заглушающую навязчивое отчаяние.

Мы трудились две недели, и уничтожили личинки в виноградниках и в полях мошавы. Всех до одного. Не осталось уцелевших. Почистили границы. В начале третьей недели, когда елэк прекратил появляться, очистились сады и поля, мы отдохнули. Перевели дух. Мы отбили первое нападение врага! Мы чувствовали облегчение. Нам предстоят еще два тяжелых нападения: елэк от второй саранчи, хасил и газам со всей большой округи, где елэк не был уничтожен, и рос день ото дня…

 

Хватит ли у нас сил выстоять перед этими грядущими нападениями?

Мы отдыхали всего несколько дней. 15-го Ияра[9] появился второй елэк. На части виноградников было немного, а на другой части — в три раза больше, чем в первый раз. Руки не поспевали. Мы звали на помощь. Но крики о помощи раздавались со всех сторон, со всех мошавот, все надеялись на помощь.

Снова началась напряженная работа. Наши руки делают одно, а на очереди уже следующая работа: появился хасил. Тот, кого мы особенно боялись. Феллахи, жители деревень, не выполняли приказ властей, работали халатно, не успели уничтожить даже десятую часть елэка на своих полях. Елэк подрос, превратился в хасила, который покинул свое место и устремился на северо-восток могучими потоками, как потоки большой воды, сжирая на пути все, что находил. У феллахов не хватало рук — лучших из молодежи забрали в армию, а также подошел период жатвы, и они пытались спасти уцелевшее.

Контролеры, которых поставила власть, тоже относились халатно. Бывало, они брали взятку от феллахов за освобождение от этой работы. Люди из армии, которых власти послали в деревни на помощь, тоже ленились. Они были голодные и уставшие от походов по пустыне.

Хасил разошелся по всем полям феллахов. Не находя еды в разоренных полях, он устремился огромным потоком в мошаву, полной зеленых деревьев. Тяжелые потоки шли со всех сторон: во главе шел желтоватый хасил, за ним — второй елэк, покинувший свое место вместе с хасилом. Мелкие черные и серые существа прыгали вместе со своими старшими братьями. Море вредителей. За ними осталась пустыня, все съедено и изжевано, а впереди – земля, как райский сад…

 

Отныне мы отдавали все наши лучшие силы войне с хасилом на полях наших соседей. Мы сознавали, что это сизифов труд. Какие наши силы? Кто устоит перед этим бесконечным нападением? Но мы решили стоять на посту до последней минуты. Без собраний, не ожидая общего согласия, мы пришли к этому решению. Каждый решил в сердце своем, и все вместе мы выполнили это решение. Группами по десять человек мы работали по всей округе, и, бывало, количество доходило до сотни человек. Комитет по саранче работал из последних сил, все охрипли, лица почернели, двигались, как тени, но не отступали. Командиры верхом на лошадях исследовали и выслеживали следы продвижения врага во всех окрестностях и направлениях…

Первый тяжелый поток пришел к нам из Нахаль Реувен.[10]

 

Это было в субботу 17-го Ияра.[11] Утром стало известно, что хасил, которого мы видели вчера на побережье, приблизился к нам, и находится от нас всего на расстоянии трех километров. Жители мошавы вышли на работу. Это был первая суббота, которую мы нарушили с тех пор, как прибыли в страну. Еще в начале войны с саранчой молодые требовали разрешить работать по субботам. Старики были против. Они не видели врага, не стояли с ним лицом к лицу. Раввин разрешил лошадям пахать в субботу, но людям – запретил. Однако, в эту субботу мы вышли на работу без согласования с общиной и без согласия раввина. Община не соглашалась и не противилась…

Мы сделали субботу будним днем. Весь день мы работали на земле деревни Кубейба.[12]

Нам в помощь прибыли жители деревни Зарнока,[13] и несколько стоящих у нас людей из армии. В этот день мы остановили продвижение врага, и в течение всей следующей недели уничтожали его.

18-го Ияра пришла новая саранча — третья в наших местах. Ее количество было поменьше, она затронула только часть виноградников. Нас она уже не испугала — что она сделает нам такого, чего не сделала первая и вторая?

 

Хасил выбрал приём, применяемый арабами в их войнах с евреями со времен Мухаммеда – нападать в субботу. На следующую субботу — 24-го Ияра — он начал движение к мошаве двумя мощными потоками — один с запада, другой с юга. Мы разделились: часть пошла на запад, часть – на юг. Снова суббота прошла в тяжелейшей войне.

Мы остановили продвижение врага, и всю следующую неделю уничтожали его. До конца недели мы уничтожили эти два потока. Пришли наши разведчики и сообщили:

— Потоки уничтожены! Больше не видно следов хасила.

 

Мы смогли! В душе – ликование и ощущение победы. Но ненадолго. Полагали, что хасил не пройдет расстояние больше, чем 5 км. Мы обследовали окрестности именно в таком объеме. Но нам не пришло в голову, что голодный хасил, который не найдет еды на опустошенных арабских полях, явится к нам, пройдя расстояние в 10 и 20 километров. И он пришел!

 

***

Снова я иду на свою цитрусовую плантацию. Я не могу сидеть дома. Всю ночь я ворочаюсь на постели и жду утреннего света, и в глубине души, под слоем праха и пепла — искра надежды, странной надежды, надежды на чудо? С каждым восходом солнца я бегу на плантацию. Тусклый утренний свет. Солнце еще не встало над землей. Я стою на своей плантации, опираясь на одну из опор забора, и рассматриваю страшные разрушения. Я не могу отвести взгляда от ужасного вида. Деревья стоят предо мной как скелеты, и шепчут свои заклинания.

— Может быть, это конец, в конце концов!

Я вздрагиваю от неожиданности – араб кричит мне:

— Хаваджа, не переживай, Господь вернет тебе вдвойне!

Я смотрю, как ненормальный, на дорогу. Городской араб едет на осле, по дороге из Рамле и Лода, и напротив меня остановился на царской дороге. На осле с двух сторон висит пара пустых ящиков. Лицо у араба доброе, взгляд, направленный на меня, нежный, голос мягкий. Что надо этому типу?

— Хаваджа, не тревожься! Ты видишь меня и моего осла, и пару этих пустых ящиков? С ними я начал 20 лет назад, у меня были оливковые деревья на 200 лир, и абрикосы на 30 лир. И все это поела саранча. То, что видят твои глаза — осел и пара ящиков — только это осталось от моего труда. Не заботься, человек, Господь вернет вдвойне!

Голос у араба мягкий и полон участия – я никогда не слышал, чтобы араб таким голосом разговаривал с евреем. Мое сердце смягчилось, глаза наполнились слезами.

— Куда держишь путь?

Араб посмотрел удивленно на меня, на своего осла и на пару пустых коробок, и спросил сам себя:

— Действительно, куда я еду? Неужели сейчас, после саранчи, в деревне можно что-то купить? Но иного нет у меня, только это.

Только это осталось у него – ездить по селам, собирать милостыню по домам, покупать и продавать. Он начал с начала.

Араб стукнул осла и поехал. Провожая его глазами, я хотел еще что-то спросить у него, но он скрылся за забором, и слышался только стук ослиных копыт, и его голос:

— Господь вернет вдвойне!

 

Я вернулся к своей работе. Позвал рабочих. Мы начали копать ямы, рыть канавы, поливать деревья. До появления последнего, газама, мы напоили плантацию водой.

Агрономы позвали на собрание, и решили не работать и не поливать, пока газам не уйдет полностью из Страны. Но я не мог не работать, не поливать, не надеяться на результаты труда. Если я не буду работать — я сойду с ума. И я победил: я был первым, кто увидел, как мой сад покрылся зеленью.

 

Прошло два месяца. Земля, которая была пустыней, расцвела, как райский сад. Солнце, вода и труд вернули и восстановили былую славу и доброе имя.

 

 

Примечания.

Эти воспоминания Моше Смилянского взяты из его книги «Воспоминания», второй том, Тель-Авив, 1929.

См. также его воспоминания в главах 25, 28, 34, 50, 62, 63, 64, 66, 67, 72, 77, 101, 104.

 

---

[1] 29 Адара 5575 = 10 марта 1915 года

[2] Реховот

[3] зоолог Исраэль Ахарони, см. его воспоминания в главе 83

[4] Шмот (Исход), 10:15

[5] 2 апреля 1915 года

[6] Йоэль (Иоиль), 1:2-4.

елэк, хасил, газам (иврит) – три возраста личинок саранчи – названия трех ступеней в метаморфозах саранчи. Елэк — первая ступень: гусеница саранчи после выхода из кубышки. Все названия происходят из слов со значением: «жрать, обжираться, уничтожать, истреблять».

[7] 12 апреля 1915 года

[8] жители городка Урфа в восточной Турции, считавшиеся пропавшим израильским коленом

[9] 29 апреля 1915 года

[10] Нахаль Реувен, на арабском Вади Рубин, ныне Нахаль Сорек – речка, протекающая мимо «Захоронения Реувена» — старшего из 12-ти сыновей Яакова, на побережье Средиземного моря. (http://leorer.livejournal.com/370916.html?thread=4232676)

[11] 1 мая 1915 года

[12] недалеко от Реховота

[13] недалеко от Реховота