Женщины в Талмуде. Часть 2

Цикл заметок, посвященных отношению к женщинам мудрецов Талмуда. Часть 2.
Предыдущие части: Часть 1.                   

В контексте восхваления слов Торы и их изучения мудрецы цитируют стихи: «Да будет источник твой благословен, и имей радости от жены юности твоей, Любимой лани и прекрасной серны; пусть груди ее напоят тебя во всякое время; ее любви отдавайся постоянно» (Мишлей 5:19). Поскольку глава начинается с обращения к мудрости, и, вообще, книга Мишлей содержит немало уподоблений мудрости женщине, логично, что мудрецы воспринимают эти стихи, как говорящие о Торе:

«Сказал рабби Шмуэль бар Нахмани: О чем написано: «Любимой лани и прекрасной серны…»? Почему слова Торы уподоблены лани? Чтобы сказать тебе: Как у лани лоно узкое, и каждый раз она приятна мужу, как в первый раз, так и слова Торы приятны изучающим их каждый раз, как в первый раз… «Пусть груди ее напоят тебя во всякое время» — почему уподоблены слова Торы груди? Как в груди, каждый раз, когда младенец ощупывает ее, он находит молоко, так и слова Торы – каждый раз, когда человек размышляет о них, он находит смысл» (ВТ Эйрувин 54б).

Уподобление мудрости \ Торы восходит, действительно, еще к библейской литературе, но акцентируется именно в словах мудрецов Талмуда. Мы, возможно, еще будем говорить о метафорах Песни песней, но и метафорический ряд книги Мишлей (Притчи) достаточно ясен; ее же толкование мудрецами совершенно недвусмысленно. В самом деле, о какой мудрости может идти речь, кроме мудрости Торы? Для талмудической литературы вопрос риторический. Наш отрывок интересен, прежде всего, тем, что женщина-Тора предстает здесь в двух ипостасях – женщина-мать, кормящая грудью ребенка, и женщина-жена, единение с которой мужа каждый раз, как впервые. При этом, казалось бы, и тот, и другой образ служат одному направлению – в словах Торы, даже хорошо знакомых, каждый раз находится что-то новое. Мне все же кажется, что разница есть: возможно, во втором случае речь идет скорее об учениках, чем о состоявшихся мудрецах. Первые питаются мудростью Торы, вторые ей скорее «владеют».

Но для меня здесь важно еще одно обстоятельство: что этот отрывок может сказать нам об отношении мудрецов-мужчин к своим женам? Возможно, вывернув метафору наизнанку, мы получим аспект «познания» в супружеских отношениях? Не хотели ли мудрецы, хотя бы косвенно, признать, что и они чему-то учатся у своих жен? Вопросы тем более правомерны, что этот отрывок непосредственно следует за историями про Брурию, единственную женщину-мудреца, поучающую других мудрецов. Надеюсь рассмотреть эти истории в следующей заметке.