Печорин и Холокост

Насаждая сыну русскую классику, перечел, впервые после школы, начало «Героя нашего времени». Поражает простое: Печорин не сложен, он банально порочен. Дело не в романтической краже красавицы, а в заурядном воровстве, с которого все начинается: украсть лошадь у черкеса Казбича… А как же закон Божий? Барчука не учили «не укради»? Все остальные безобразия сюжета: блуд, кровопролитие — все отсюда, от нарушения базовой, не сложной заповеди. У Печорина нет элементарной христианской морали. При этом он — лучший представитель российского дворянства: человек тонкий, не жестокий, не гоголевское «свиное рыло». Его нельзя представить лупящим денщика по лицу, гоняющим солдата сквозь строй, порознь продающего семью крепостных… Таких печориных было много – он «собирательный образ» русского дворянства – благородные, с сердцем, с душой, но при этом – не христиане. Аристократы. Что ж удивляться, что все рухнуло, включая РПЦ, убеждавшую их и саму себя, что они – христиане.

Почему же они не стали христианами? Потому что мечтали не о том. О чем человек мечтает (часто потаенно – очень глубоко, самому себе не признаваясь), то он и получает. То же самое – с нацией. Русские хотели, чтобы их боялись. Их с отвращением побаиваются по сей день: рашен сам себе страшен. Хотели, начиная с Петра, утереть нос Западу, удивить, что опередили всех, пройдя своим собственным путем. Удивили. Так быстро пронеслись в чудо-тройке от феодальной монархии к лагерному социализму, что сделали круг и с треском финишировали практически там же, где и начали – только на более низком витке спирали: в канаве мафиозной монархии («суверенной демократии»). Мечтали о царе, который всех силком загонит в царствие божие (русский человек, включая российского еврея, любит помечтать как бы он навел порядок, будь он царем: кого повесил бы, кого — в Сибирь), и намечтали себе и Сталина, и ГУЛАГ, и нынешнего царька.

Минуточку! А Холокост? Евреи, что – тоже его сами намечтали? Да, мы сами. Мы – поколениями, веками галута – шептали Богу что готовы пожертвовать всем ради возвращения в Сион и восстановления Храма. В сиддуре этого нет, но есть в еврейском сердце, глядящем в двухтысячелетнюю ночь и предлагающем всё, за то, чтобы ночь эта сменилась рассветом. И Всевышний согласился на этот обмен: мы отдали всё и получили всё.

Не было в истории большей жертвы. Потому что Холокост – это не просто конец человечности, это конец человечества каким мы его знали прежде. Дальше должно было последовать или сползание в небытие, или начало нового человечества.

И не было большей награды. Потому что воскресший Израиль – это шанс нового начала не только для евреев, но для всего человечества. Новая модель общества. Новый центр объединения народов. Новое понимание Всевышнего. Новое – которое замысливалось Им изначально. Новое для всех, дорогу к которому должна проложить критическая масса людей, сердце которых обращено к Сиону.

Почему мы сами отдали часть всего, полученного за Холокост – и прежде всего Храмовую гору – это отдельная тема: о неготовности нас и неготовности мира принять дар полностью – вступить в Новый Завет, о котором говорил Йермиягу – завет, физической манифестацией которого явится Третий Храм. Коллективная душа еврейства, Кнессет Исраэль, на тот момент еще не вырастила в себе вместилища – желания стать центром мира, спасителем человечества. Об этой мечте, этой заповеди, этой миссии Израиля стать спасителем человечества – этом страстном желании в душе еврейского народа, которое обязательно окрепнет и обязательно сбудется – говорили Пророки ТАНАХа и Иисус Христос, Владимир Соловьев и Теодор Герцль. Всевышний был готов дать, по великой милости своей, шанс на осуществление этого желания уже тогда, в ответ на наше, пылавшее в Холокосте, желание Избавления – для всех, не только для себя! – но к 67-му сам Кнессет Исраэль ощутил, что желание стать избавителями для всех остыло – что оно слишком слабо, сионизм еще остается национальным, а не универсальным, сосуд слишком узок, чтобы вместить хлынувший свет. Принять его тогда значило рисковать разрушением сосуда государственности. Приземленные политические вожди Израиля, отдавшие тогда Храмовую Гору, промыслительно выразили состояние не готовности в душе народа – как бы ни скорбели об этом готовые тогда и готовые сейчас.

Чтобы избавить Израиль от окруживших врагов и чтобы вернуть Храмовую гору, мы должны вновь намечтать этот дар и мы должны вновь предложить Всевышнему жертву.

Плоть наша на этот раз не требуется. Отдать надо плотское мышление.

Мы должны хотеть не избавления от врагов для себя, а Избавления для всего мира. Храмовая гора не для себя, но Храм для всего человечества. Для этого надо выращивать в себе желание самому быть Храмом для всех – Отчим домом для всех — Центром для всех – простирая руки из Иерусалима для всех, идущих к Отцу своими собственными путями: видя святость в каждом, восхищаясь каждым, поддерживая каждого и с любовью поправляя сбившегося с пути – если надо, то рукою сильной и мышцей простертой. Для этого надо брать на себя духовную ответственность за Ишмаэля и за Эсава. Для этого надо мечтать стать спасителем мира: для Израиля меньшую задачу брать на себя – самоубийственно.

Как можно призывать к таким аморфным фантазиям, когда над Израилем висят конкретные угрозы – Иран, палестинское государство, демография? Повторю – коллективные фантазии, превалирующие в сознании людей желания и мечты – это страшная, и по сути единственная, сила, которая формирует их будущее. Она разрушает страны, приводит к войнам, сокрушает и возвеличивает народы. В современном Израиле каждый сектор мечтает о своем: не диво, что страна трещит по швам. Как и весь мир. Ибо возвышенные и тонкие люди Запада не знают «чего желать», как Печорин, или мечтают о всеобщем расслаблении (расслабленность души, главное слово “relax”) – делая всю свою цивилизацию «лишней», а приземленные люди Востока, многие из которых считают себя религиозными, мечтают о химере порядка (установленного моджахеддами Аллаха, Путиным или Компартией Китая), делая свои цивилизации «недостаточными» — то есть, неполноценными.

Поэтому все религии пытались обуздать сознание человека и направить его с помощью молитвы в мирное русло. Но твердить написанные тысячу лет назад молитвы без «каваны», направления, заданного миссией будущего – напрасный труд. Старые или аморфные «каванот» о Храме, о троне Давида, об Избавлении – не работают. Поэтому определение новых «каванот» — первостепенная задача для Израиля: как мы будем использовать избавление от врагов, как мы будем использовать Храм – и какими предрассудками мы готовы пожертвовать ради этого дара?
Будем внимательны к своим мечтам. Они сбываются. И будем настойчивы в своих мечтах – по той же причине.