Горячее сердце и холодное сердце

Книга Шмуэль 1, глава 20.

«Когда встречаются два сердца,

Одно из них всегда как пламя, другое – как лёд.

Холодное сердце ценится дороже алмаза,

Горячее не стоит ничего, им пренебрегают»

Грэм Грин «Суть дела»

В отличие от прекрасной повести Г. Грина, в 20-й главе первой книги Шмуэля действуют не два, а три сердца. Горячее сердце Йонатана, холодное сердце Давида, и сердце Шауля – наверное, тоже холодное. Два холодных сердца сталкиваются с фатальной неизбежностью в непримиримой схватке. Вся жизненная стратегия, весь смысл существования и Шауля, и Давида – это царский престол, уже обретённый либо вожделенный. Ни Шауль, ни Давид никогда от своих царских амбиций не откажутся, и готовы смести на своём пути всё, что стоит к этому престолу на пути. Жестокая логика такой конфронтации неизбежно требует, чтобы к концу повествования из двух холодных сердец на сцене осталось бы только одно. Но горячее сердце Йонатана отказывается с этим смириться. Он упорно пытается примирить непримиримое, отдать жар своего сердца и Шаулю, и Давиду, Давиду, пожалуй, даже больше, чем родному отцу. Дружба Давида и Йонатана – это один из самых ярких и трогательных эпизодов, неожиданно отвлекающих нас от главной трагической линии сюжета – упадка и гибели царства Шаула. Но и этот прекрасный рассказ об идеальной дружбе, о дружбе «которая ни от чего не зависит», тоже омрачён страшной тенью непримиримой вражды между двумя претендентами на престол, тоже окрашен мрачными, трагическими тонами предрешённой, неотвратимой гибели одного из двух друзей. В непримиримой схватке Шауля и Давида Йонатан помогает именно Давиду! Но делает он это не потому, что хочет гибели своего отца, а потому, что не хочет и не может поверить, что его отцу действительно угрожает опасность от рук Давида. Но даже когда он в этом окончательно убеждается, у него нет сил разорвать дружбу с Давидом… И это непримиримое противоречие между благородными, возвышенными мотивами поступков Йонатана и их неизбежными объективными последствиями, придают всему рассказу трагическую остроту и большую силу.

В этом рассказе, вероятно, имеется некая историческая основа. Но эта историческая основа претерпела весьма основательную трансформацию под пером автора, наделённого недюжинным поэтическим талантом. Изначально рассказ про Давида и Йонатана, был, вероятно, отдельным, вполне самостоятельным повествованием, и лишь позднее стал частью книги Шмуэля. Яркий литературный талант автора повести о Давиде и Йонатане проявился и в удивительной образности и богатстве языка, и в глубокой психологической достоверности поведения героев, и в точной, логически выстроенной композиции. Автор продемонстрировал понимание человеческой души и особый такт, избавив свою аудиторию от любых объяснений, как же именно завоевал Давид столь беззаветную преданность Йонатана, чем именно сумел ему понравиться. Любые попытки дать рациональное объяснение этой дружбе, великой и трогательной, только ослабили бы рассказ. Но при этом автор очень точно показал нам разницу между дружбой Йонатана, жертвенной и бескорыстной, и дружбой Давида, зачастую требовательной и себялюбивой. Лейтмотив горячего сердца и холодного сердца слышен в каждом слове героев, в каждом их шаге

«Йонатан заключил с Давидом союз, полюбив его, как душу свою» (IШмуэль 18:3)

Как и почему заключил Давид союз с Йонатаном, прямо не сказано. Но читатель хорошо понимает из всего последующего изложения в гл. 18-20, что для Давида Йонатан это, прежде всего, царский сын, который, с одной стороны, может повлиять на отца, смягчить его, а с другой – помочь в непримиримой борьбе с ним. Сначала ничто не омрачало эту дружбу, ничто не предвещало трагического исхода. Ведь и сам Шауль до какого-то времени очень симпатизировал Давиду. Но спустя некоторое время Шауль стал подозревать, что Давид злоумышляет против него. Однако это были пока что смутные, ни на чём не основанные подозрения, никакими фактами они не подтверждались. Но Шауль всё больше убеждал себя, что ему и его потомству грозит большая опасность, и убеждал, как мы сегодня знаем, совсем не зря. И вот царь начал выказывать свою враждебность открыто. Йонатан всеми силами пытался переубедить отца и защищал Давида, взывая к чувству справедливости, которое было не чуждо первому царю Израиля. Шауль не нашёл, что ответить на горячие призывы своего сына. После некоторых колебаний, он согласился со своим сыном, и вновь приблизил к себе Давида. Однако спустя какое-то время подозрения царя пробудились с новой силой. Йонатан понимает, что царя не переубедить, но на его дружбу с Давидом это не влияет. Йонатан не прекращает своих попыток уберечь Давида от гнева отца.

Рассказчик приводит несколько колоритных эпизодов, калейдоскопически сменяющих друг друга, и неотвратимо ведущих к трагическому финалу. Сначала повествуется о клятве вечной верности и преданности, которую дали друг другу Давид и Йонатан (гл. 18). Затем описано, как Шауль чуть было ни пригвоздил Давида копьём к стене, что не помешало царю сделать опасного и удачливого конкурента своим зятем (там). Затем описан разговор между царём и его сыном во дворце Шауля, в котором Йонатан ещё раз пытается просить милости для Давида, и преуспевает в этом на какое-то время (гл.19). Но Шауль снова меняет милость на гнев, и посылает своих людей умертвить Давида прямо в доме своей дочери, которая спасает его хитростью, рискуя собой (там).

Гл. 20 представляет собой следующий этап этой борьбы ни на жизнь, а на смерть. И Шауль, и Йонатан ещё живы, Шауль всё ещё на троне, но трогательное прощание двух друзей – это уже предвестие беды. Но внешне всё обстоит пока вполне благополучно.  Шауль созывает всех своих приближённых на торжественные трапезы в первый и второй день празднования Нового месяца, которое в ту пору было одним из главных праздников Израиля, сопровождалось обильными жертвоприношениями.  Давид не явился ни на первый, ни на второй день, и Шауль спросил:

«Почему не пришел сын Ишая ни вчера, ни сегодня к трапезе?» (IШмуэль 20:27)

Истинная причина отсутствия «сына Ишая» уже известна аудитории из подробно изложенного разговора Давида с Йонатаном, в котором они условились, что Йонатан должен внимательно наблюдать за реакцией своего отца на пустующее два дня подряд место Давида. Йонатан в начале этого диалога вполне уверен, что ему достоверно известны все планы отца, в том числе – и плохие

«Вот, ничего не сделает отец мой, – ни большого, ни малого, – не открыв (этого) мне; почему же скроет отец мой от меня это дело? Так не бывает» (IШмуэль 20:2)

Однако Давид убеждает Йонатана, что именно в этом случае Шауль скрывает свои замыслы от любимого сына, ибо очень хорошо знает, до какой степени тот привязан к Давиду. Давид просит Йоната разузнать исподтишка об истинных замыслах своего отца и сообщить о них Давиду.

«И сказал Йонатан Давиду: что душа твоя ни скажет, сделаю я для тебя. И сказал Давид Йонатану: вот, завтра (начало нового) месяца, и я должен сидеть с царем за трапезой, но ты отпустишь меня, и скроюсь я в поле до вечера третьего дня. Если спросит обо мне отец твой, то скажешь: «Отпросился у меня Давид сбегать в Бэйт-Лэхэм, город свой, потому что там ежегодное пиршество (с мясной едой) у всего семейства»; Если он скажет: «Хорошо», то мир рабу твоему, а если он разгневается, то знай, что дело злое решено у него» (там 20:4-7)

Далее Давид произносит очень неожиданную фразу, которую нельзя понимать, лишь как риторическую фигуру речи. Холодное сердце ничего не говорит «для красного словца», без тайной цели, и в данном случае цель очевидна: ещё сильнее покорить горячее сердце Йонатан

если есть на мне (какая) вина, то убей меня сам, а к отцу своему зачем тебе вести меня? (там 20:8)

«Обращённый к Йонатану призыв убить его, если он виновен, подсказывает, что единственный возможный расклад, когда он действительно виновен, это нарушение его вассальной преданности дому Шауля»[i]

[ii] В качестве своего рода ответного милостивого шага за такую большую услугу, Йонатан требует от Давида, казалось бы, немного: не истреблять под корень всех его потомков после победы Давида.

«Но не оставляй ты милостью своею и дома моего вовеки, даже и тогда, когда истребит Г-сподь врагов Давида до единого с лица земли!» (там 20:15)

«Союз между Давидом и домом Йонатана должен быть вечным. Это особо даже на случай полной и окончательной победы Давида над всеми врагами»[iii]

Похоже, что даже горячее сердце Йонатана начинает понемногу понимать, каковы же истинные цели холодного сердца Давида. Забота о своих потомках на минуту оказывается сильнее, чем искренняя дружба и обожание, которое он испытывает к своему другу.

После этого Йонатан договаривается с Давидом об особой системе условных знаков, с помощью которых царский сын сможет сообщить гонимому изгнаннику о сокровенных намерениях своего мнительного и мстительного отца.  Давид должен ждать в определённом месте, «У камня Азэля». Йонатан придёт туда со слугой, и выпустит три стрелы, как бы тренируясь во владении луком, в умении поразить далёкую цель, и отправит слугу собрать стрелы. Если Йонатан крикнет слуге: «Вот стрелы, не доходя до тебя» — это значит, что Шауль милостив к Давиду. Если же Йонатан крикнет: «Вот стрелы, дальше тебя», это значит – дело плохо, и Давид должен бежать без оглядки.

«Оговоренные слова и действия Йонатана имеют двойной смысл. Они должны передать Давиду знак надежды или предупреждение об опасности так, что «отрок» (слуга) не поймёт, что на самом деле происходит. Предосторожность Йонатана должна обеспечить ему свидетеля, который подтвердит Шаулю, что Йонатан не встречался с Давидом, когда ходил в поле стрелять из лука»[iv]

Всё, о чём друзья договорились они в точности исполнили. Йонатан, окончательно убедившись во время трапезы Новомесячья в коварных намерениях своего отца, приходит в условленное место, стреляет из лука и кричит слуге: «ведь стрела дальше тебя», Давид, услышав эти слова, понимает, что дело плохо! Затем Йонатан отсылает своего слугу в город, Давид выходит из укрытия, и происходит трогательная сцена прощания, одна из самых известных сцен ТАНАХа.

«Давид поднялся с южной стороны (камня Азэля), и пал лицом на землю, и поклонился трижды; и целовали они друг друга, и плакали друг с другом, но Давид плакал сильнее» (IШмуэль 20:41)

«пал лицом на землю, и поклонился трижды – неподобающее поведение для претендента на престол. Возможно, некое скрытое указание на то, какова воля Всевышнего во всей этой истории.

«Но Давид плакал сильнее» – туманная фраза. Возможно – лакуна в тексте.

Завет заключён вновь, между семейством Давида и семейством Йонатана»[v]

Вероятно, и для автора девтерономистической истории, и для его целевой аудитории не было никаких загадок в том, почему «Давид плакал сильнее». Он оплакивал неизбежную гибель своего самого верного и преданного друга и его сына, хранить верность которым он клятвенно обещал.  Пока Йонатан и Мефивошет живы, путь на престол для Давида закрыт. И потому даже холодное сердце Давида на миг тает, он даёт волю своим чувствам. И Девтерономист, который очень хорошо понимает, о чём именно думает Давид во время своей последней встречи с Йонатаном даёт будущему царю вволю оплакать своего друга. 

[i] Peter R. Ackroyd The First Book of Shmuel The Cambridge Commentary 1971 p.163

[ii] Peter R. Ackroyd The First Book of Shmuel The Cambridge Commentary 1971 p.163

[iii] Peter R. Ackroyd The First Book of Shmuel p.164

[iv] Peter R. Ackroyd The First Book of Shmuel p.164

[v] Peter R. Ackroyd The First Book of Shmuel p.168

К проекту 929 на русском.