Амок: первый тест на профпригодность царя

Книга Шмуэль 1, глава 11.

Книга Шмуэля описывает события, относящиеся ко времени жизни «провидца» Шмуэля, который, судя по всему, был одним из последних Судей, а также ко времени жизни двух первых царей: Шауля и Давида. И хотя по своему объёму книга Шмуэля не уступает книге Шофтим, охватывающей три века, сама она охватывает жизнь двух-трёх поколений, не более того. Разница между форматом этих двух книг очевидна. Книга Шофтим это собрание самостоятельных легенд и сказаний, каждое из которых имеет ясно прописанный зачин и финал. Книга Шемуэль – это непрерывное историческое повествование, в котором каждое событие чётко увязано с предыдущим как точной хронологией, так и причинно-следственной связью, общими персоналиями. Поэтому мы можем считать, что именно с книги Шемуэля начинается танахическая историография, в точном смысле этого слова.

«Историописание может включать в себя элементы теологического сочинения, а тем более элементы рассказа, историописец может порой быть теологом и очень часто — рассказчиком. Но его отличает от теолога и рассказчика, а сочинение его — от теологического текста или рассказа то обстоятельство, что для историописания прошлое не является средством или фоном, прошлое составляет его основное содержание и главную цель, и его задача и назначение — воспроизвести это прошлое в тех пределах, которые ему доступны (или в тех рамках, которые он сам поставил себе)»[i]

Для описания истории Израиля, начиная от завоевания Земли Обетованной и вплоть до последних лет Иудейского царства Девтерономист использовал множество исторических источников.

«В основе этого объёмного исторического полотна, охватывающего почти тысячелетие еврейской истории, лежат разнообразные, устные и письменные, названные и неназванные тексты: предания о военных походах племён и этиологические сказания о различных святилищах, племенные и родовые саги, сказания об отдельных судьях, достоверные списки племенных территорий и левитских городов, Песнь Деворы ХП в. До н.э. и «Книга (свиток) праведного»[ii]

Девтерономист был, в очень сильной степени, связан и даже порабощён этими источниками. С одной стороны, он прекрасно видел, что эти источники, зачастую, противоречат друг другу в самых важных, существенных фактах и событиях. С другой стороны, он всячески избегал ситуации однозначного выбора в пользу одного источника и отвержения другого, противоречащего первому. Он видел свою миссию в том, чтобы увековечить для потомков все сохранившиеся описания исторических событий, ничего не упустить, ничего не потерять по дороге, дать возможность противоречащим и спорящим голосам звучать в полную силу, «без цензуры». Он, не обинуясь, приводит сначала сказание о некоем событии в изложении одной стороны, и сразу же вслед за этим – рассказ о том же событии в изложении заядлого оппонента. Особенно бросается в глаза эта особенность Девтерономиста в книге Шемуэля, в описании событий воцарения Шауля.

Значительное место занимает в книге Шемуэля история установления в Древнем Израиле царской власти. Девтерономист опирался, вероятно, на три источника, которые, в значительной степени, противоречили друг другу. Все три рассказа описывали важнейшие процессы и события: формирование единого народа Израиля, объединение колен, установление царской власти. Очевидно, что такого рода исторические процессы продолжаются десятилетиями, и даже веками, они являются итоговым результатом множества факторов, как внутри-израильских, т.е. социальных, религиозных, государственных, так и внешних, связанных с окружающими народами. В некоторых случаях эти факторы оказывали противоречивое, взаимно нейтрализующее влияние на ход событий, разные общественные и религиозные тенденции боролись друг с другом. Каждый из трёх источников акцентировал определённые факторы и причины установления царской власти, солидаризировался с этими факторами, подавал именно их в положительном ключе, и, вместе с тем, критиковал иные направления и тенденции. Девтерономист, безусловно, видел эти противоречия, эту «несогласованность» исторических повествований, но не всегда понимал, какими литературными средствами можно всю эту сложную картину донести до целевой аудитории, которая не очень интересовалась тонкостями и деталями, которой важно было увидеть ясную и убедительную картину целого. В результате перед нами сложная многоголосица, контаминация трёх очень разных версий рождения института царской власти, в которой многовековые исторические процессы спрессованы в одно, очень яркое событие, а деятельность множества исторических фигур, стремившихся к единой цели, персонифицирована в образе одного, яркого и харизматичного лидера. Для правильного понимания сложных исторических процессов нам следует, прежде всего, чётко выделить все эти три версии, научиться читать их не вперемежку, а по отдельности, ясно услышать каждый из трёх голосов в первозданной его чистоте

Вот, как все три версии выглядят по отдельности:

Первая версия: Шмуэль, состарившись, передал власть своим сыновьям, однако те не следовали по стезе праведности, проложенной их отцом. Недовольный такими правителями, народ потребовал от Шмуэля даровать им царя, и тот, несмотря на всё своё нежелание, должен был уступить народу (IШмуэль 8:1-22). Дважды Шмуэль упирался, и дважды Всевышний, Сам очень недовольный, наставлял его, однако, «слушать глас народный» (там 8:7-9,22). После этого Шауль, выдающийся герой из колена Биньямина, выбран царём Израиля по жребию (там 10:17-27).

Вторая версия: Шауль, который ищет пропавших ослиц, встречается со Шмуэлем, и тот совершает обряд «помазания на царство» (там 9:1-10:7). Сюда же редактор добавил колоритный эпизод о том, как на Шауля снизошёл «дух Б-жий» (там 10:8-13), Б-г как бы подтверждает выбор Шмуэля. В этой версии главным инициатором установления царской власти является сам Шмуэль. Народ не только безмолвствует, его просто нет в описании событий. Да и сам Шауль до последнего момента не понимает, что с ним хотят делать. При желании можно прочитать эпизод о нисхождении духа Б-жьего как косвенное подтверждения правильности выбора, который сделал пророк, но вполне возможно, что это просто колоритная юмористическая вставка, интригующая, забавляющая и, в то же время, наставляющая целевую аудиторию Девтерономиста.

Третья версия начинается с описания победоносной война Шауля против Аммонитян (там 11:1-13). Шауль, прославленный победитель в Явэйш-Гиладе, в едином порыве провозглашён народом царём на собрании в Гилгале  (там 11:14-15). В этой версии война против Аммонитян предшествовала требованию народа поставить им царя, и именно эта война стала главной причиной такого требования. В этой версии сыновья Шемуэля вовсе не были отвергнуты народом, напротив, похоже, они сохранили некий исключительный статус и после провозглашения Шауля царём: «и сыновья мои с вами» (там 12:2).

Вот как резюмирует эти три версии Питер Эккройд, крупнейший британский библеист:

«Мы можем выделить, как минимум, три различные традиции, описывающие этот жизненно важный момент истории. (1) Шауль, вдохновенный герой Явэйш-Гилада, получает признание народа. (2) Шауль, юный воин, отправляется на поиски ослиц, и на него нисходит пророческий дух (3) Шауль, из колена Биньямина, избран царём по жребию, после того, как Всевышний уступил настояниям народа»[iii]

Однако не все библеисты выделяют в этом отрывке три рассказа, Майкл Грань видит только два:

«Один из них, более древний, относился к монархии более или менее благосклонно. Он рассказывает, как Самуил, по внушению Г-спода, представил народу в Мицпе (в земле Вениаминовой) Саула в качестве царя Израиля. Однако согласно второму источнику, царя требовал сам народ (предположительно, старейшины племён), а Самуил вначале сопротивлялся на том основании, что единственным монархом Израиля, раз и навсегда, является Г-сподь. Согласно этой версии, он с крайней неохотой уступил и согласился, в конце концов, на воцарение Саула, о чём впоследствии сожалел. Второй источник датирован более поздним временем, когда царствие Саула пользовалось уже дурной репутацией, так что достоверность приписываемого Самуилу сожаления, сомнительна»[iv]

Мы видим, что М. Грант делит текст ТАНАХа между двумя источниками иначе, нежели П. Эккройд. К первому источнику относятся главы IШемуэль 9:1-11:15, ко второму – IШемуэль 8:1-22, 12:1-22.

Наконец, есть исследователи, которые считают, что различие между двумя версиями воцарения Шауля не сугубо хронологическое, а общественно-политическое, что два рассказа отражают мировоззрение двух различных социальных слоёв и имеют разное «место в жизни», Sitz im Leben.

Илья Шлоймевич Шифман полагает: «Но вот что любопытно: в речи, вложенной в уста пророка [IШемуэль 8:11-22], всякий труд на царя, всякая деятельность в его пользу, в том числе в качестве придворных и военачальников, отвергается, расценивается, как рабство. Так мог думать и чувствовать только представитель демократически организованного племенного союза»[v]

Если следовать логике И. Ш. Шифмана, то именно эта версия, отражающая мировоззрение патриархально-племенной общины, с её традиционным собранием всех взрослых мужчин-воинов, с её избираемыми на время вождями- Судьями и огромной ролью «провидцев», является наиболее ранней. Напротив, другая версия (версии?), в которой воцарение Шауля изложено в положительном ключе, отражает мировоззрение придворных хронистов, и возникла уже позднее.

Можно ли, сравнивая эти разные версии, реконструировать реальную последовательность событий в истории воцарения Шауля? Попытаться, во всяком случае, можно. Для это нужно выделить те объективные причины, внешние и внутренние, которые привели к помазанию царя.

«Часто задают вопрос: почему царская власть появилась в этот момент? Ответить можно по-разному: государственно-политические нужды, давление со стороны Плиштим, в первую очередь, потребность в новой системе власти и в унификации контроля. Другие страны уже имели царей, а древние герои Израиля уже обрели тот статус, который был царским во всём, кроме названия. \…\ Такой институт власти виделся, одновременно, и в положительном, и в отрицательном аспекте. Его можно было объяснять и как волю Провидения, и как человеческие устремления и человеческую непокорность. Получается, Всевышний одновременно и дарует нам царскую власть, и сурово критикует её, как институт, фатально обречённый на падения и катастрофы, такого рода суровую критику мы постоянно встречаем у Пророков Израиля, от Шемуэля и до Йехэзкэйля»[vi]

Представляется, что именно внешние факторы, а не постепенное разложение патриархально-племенной общины сыграли решающую роль в создании института царской власти в Израиле. Наряду с Плиштим в это время Израилю угрожал Амон. В войне против Нахаша, царя Амона, очень отличился молодой земледелец, показавший себя могучим и смелым воином. Наряду с этими качествами, он отличался скромностью, честностью и прямотой как в своих словах, так и в своих делах. Народ обратил на него внимание и захотел сделать его царём. Плиштим угрожали вторжением и полным завоеванием Израиля. Народ всё сильнее требовал поставить Шауля царём, потому что безотлагательно нужен был непререкаемый авторитет, который поднимет народ на битву и сможет сплотить разрозненные колена воедино. Шемуэль согласился поставить Шауля во главе народа и назначил ему встречу в Гилгале. Там Шемуэль обещал принести мирные жертвы и жертвы всесожжения и объявить Шаулю, что тому надлежит делать, как будущему царю

Не раз бывает, что именно поэтичные и богатые колоритными деталями народные песни и сказания ближе к исторической реальности, чем прозаические хроники, написанные века спустя профессиональными историописцами и царскими хронистами. Разумеется, воцарение Шауля произошло не совсем так как это описано.  Однако душевный мир Шауля, показанный с явной симпатией, с такой симпатией, которой едва ли удостоился на страницах ТАНАХа кто-либо из царей Иудеи и Израиля, а также общая психологическая атмосфера встречи двух харизматичных лидеров – всё это, несомненно, достоверные исторические реалии.

Это поэтическое сказание ничего не знает про отказ Шмуэля помазать Шауля на царствие, и, тем более, о гневе Всевышнего и Его словах о том, что земной царь – это бунт против Царя Небесного:

Итак, Г-сподь охотно дал народу Израиля царём именно Шауля, и сам Шмуэль охотно исполнил волю Всевышнего. Многочисленные эпизоды конфликтов между Шаулем и Шмуэлем, а также отказ Шмуэля дать царя представляют собой позднейшую вставку Девтерономиста, призванную всячески опорочить первого царя Израиля и оправдать всё, что совершил по отношению к нему Давид. Есть справедливость историческая и есть справедливость этическая. По большей части, они, увы, не совпадают. И все попытки позднейших историописцев оправдать этически каждое реальное событие древнейшей истории только усиливают у читателя ощущение страшной трагедии. Всё можно объяснить, но далеко не всё можно оправдать, не греша против истины…

В предлагаемом нами варианте реконструкции исторических событий сначала произошло то, что описано в IШемуэль 11:1-14, т.е. безусловно реальные события войны против царя Амона. Затем Шемуэль встретился с Шаулем и помазал его на царствие IШемуэль 9:1-10:9.  И только после этого Шауль был окончательно провозглашён царём на собрании всех мужчин-воинов: IШемуэль 11:15.

Царь Амона Нахаш упоминается как в хронологическом изложении, так и в длинной речи Шмуэля

«Далее оратор переходит к упоминанию Нахаша. Но мы видим, что в данном случае смысл упоминания Нахаша иной, чем в гл.11. В этом случае его надо понимать, как переплетающееся с темами, звучащими в гл. 8, и в 10:17-25, и, таким образом, оно подсказывает, что именно угроза со стороны Аммона повлекла за собой требование народа Израиля избрать царя. Мы видим, что в разных случаях автор объединяет различные элементы эпической традиции очень по-разному»[vii]

Мы видим, что П. Эккройд выделяет два разных варианта упоминания про Нахаша, царя Аммона. В одном, более древнем, само по себе нападение Нахаша не имело никаких внутриполитических последствий, и никаких требований об изменении системы власти не повлекло. Враг напал – значит надо всем мужчинам идти на войну и защищать родную землю. Тут – не до политики. И Шауль встречает страшное известие о нападении Нахаша, будучи простым землепашцем (там 11:5). Далее мы видим, что Шауля объял «священный гнев» (Амок), он разрубил своих волов на двенадцать частей, послал всем коленам, сумел их собрать под своим водительством, и наголову разбил Нахаша, будучи не только смелым воином, но и умелым полководцем (там 11:11).  И только после этого раздаётся вполне объяснимый «глас народа», требующий избрать этого военачальника царём, и сурово покарать тех, кто против (там 11:12). Очевидно, что Нахаш – это некая «одноразовая», преходящая угроза, а Плиштим – угроза постоянная, о которой помнили всегда, даже если имя этого племени и не звучит явно в истории про избрание Шауля царём.

Во втором варианте, на который намекает Шемуэль в свое прощальной речи, народ просит «провидца» об избрании царя сразу после нападения Нахаша, ещё до его разгрома, и этот вариант, действительно, хорошо согласуется с явно негативной реакцией пророка на саму идею царской власти. В известном смысле, гл. 12 это – мидраш, парафраз, вариация на темы гл. 8.

[i] И. П. Вейнберг Введение в ТАНАХ Пророки Гешарим Иерусалим стр. 28

[ii] И. П. Вейнберг Рождение истории  Наука М 1993 стр. 25

[iii] Peter R. Ackroyd The First Book of Shmuel The Cambridge Bible Commentary 1971 p.92

[iv] Майкл Грант История Древнего Израиля Терра – книжный клуб М 1998 стр. 83

[v] И. Ш. Шифман Ветхий Завет и его мир Политиздат М 1987 стр. 146

[vi] Peter R. Ackroyd ibid  p.92

[vii] Peter R. Ackroyd ibid  p.99

К проекту 929 на русском.