Рейд по тылам или йом-кейф в тени «Нерушимой скалы»
Автор: Александр Казарновский
Рейд по тылам или йом-кейф в тени «Нерушимой скалы»
статья впервые опубликована в газете «Новости Недели» от 6.08.2014
Фото: Евгения Кахлон
Знаете ли Вы, что такое йом-кейф? О, Вы не знаете, что такое йом-кейф! ( Где-то я подобный словесный ход уже встречал…) Йом кейф наступает после того, как ты окончательно офигеваешь от телеразмышлений на тему, что сделают наши вожди – вставят ХАМАСу или подставят, и от гаданий – откуда прилетит к нам в Пардес-Хану ракета, о которой за окном надрывается сирена – с юга из Газы или с севера из Ливана. Как пелось в детстве: « Поедешь на север, поедешь на юг, везде тебя встретит товарищ и друг». И тогда ты выходишь из дому и отправляешься… нет, не в бар, где под ритмичную музыку превратить свой желудок в бурдюк с крепким коктейлем. И не на пляж.
Йом-кейф — это вскочить в шесть утра, наскоро помолившись, чертыхаться, что не успеешь на поезд, но в конце концов все-таки успеть, добраться до станции «Рош Хаайн цафон», влезть в автобус, нанятый Аней Антопольской, бессменной руководительницей амуты «Место встречи», пожать руку одному из лучших в Израиле экскурсоводов Ицхаку Фишелевичу, плюхнуться на сиденье и отправиться в путешествие по самому мною любимому месту на земле – по Самарии, или по-нашему, по-еврейски – Шомрону. Сейчас Шомрон – глубокий тыл, одно из самых спокойных мест в стране – куда спокойнее чем Тель Авив и даже Хайфа, не говоря уже об Ашдоде. Вот в путешествие по этому тылу мы и отправляемся.
Автобус катит по шоссе, петляющему среди полувыжженных холмов, постепенно перерастающих в горы. В небе выписывает фигуры авиалайнер. В связи с обстрелами из Газы пассажирские самолеты несколько изменили маршрут и на посадку в Бен Гурион заходят с востока, то есть отсюда. Итак, что у нас сегодня в программе?
…Там, где дорога начинает серпантином подниматься к промышленной зоне Баркан в Шомроне, около дороги находится совсем неприметный люк. Здесь нас встречает Саша Гимбург, инженер-гидролог, проживающий на форпосту у поселения Итамар. Первое, что делает Саша и чем всех озадачивает – он вытаскивает из багажника своего автомобиля тяжеленный радиатор – обычную комнатную батарею и вываливает в трех шагах от двери автобуса. На вопрос «зачем?» отвечает загадочно: «Когда возвращаться будем – ноги вытирать». Нет, мы, конечно, знаем, что нам предстоит спуск в пещеру, но… слава Б-гу, я в моем Элон Море не раз и не два спускался в пещеру и тоже сталактитовую, и ничего, вылезешь, пыль отряхнешь… При чем здесь батарея? Хватит уже того, что при входе, вернее, при влазе, в пещеру нас заставили снять босоножки и надеть бутсы.
Саша откручивает шурупы и откидывает металлическую крышку люка.
— Образовался вход в пещеру, — рассказывает он, — либо в результате землетрясения, либо в результате взрыва при строительстве промзоны. Сейчас используется для контроля за стоком и уровнем известковых вод. Сначала вход в пещеру был накрыт брезентом. Потом брезент украли дорогие кузены. Тогда мы сделали металлическое покрытие. Все было ничего, пока на сайте «катом-лаван» я не обнаружил указание точного расположения пещеры и инструкцию для самодеятельных спелеологов, где какой шуруп открутить, чтобы в нее залезть. Пришлось сделать новое, более крепкое покрытие. Когда спуститесь, будьте осторожны – там много проводов – ведь эти исследования очень важны для нас – 40% израильской воды поступает из шомронских скважин.
— А туристов вообще в эту пещеру водят? – спрашивает кто-то из нашей группы.
— Никогда! – отвечает Саша. – Она вне каких либо списков достопримечательностей. А почему – не знаю. Причем, в самом Ариэле есть не хуже – в черте города. И тоже – на замке.
— Саша, — говорю, — а пещера, которая в Элон Море?..
— Ну, это совсем несерьезно… — отрезает Саша и спуск под землю по девятиметровой лестнице начинается.
Я, бывший житель Элон Море, навеки в него влюбленный, погружаюсь сначала в полутьму и прохладу, а затем во тьму и почти что холод, а душа моя в печали – за что он так обидел мою маленькую, но уютную элонморевскую пещерку. И только спустившись и оглядевшись, оцениваю – о да! Моя пещерка тут – увы!.. Я стою посреди гигантского подземного зала, где с потолка тянут когти сталактиты, из-под земли вырастают сталагмиты в черных доспехах, а по бокам встали бесформенными чудищами сталагнаты – сталактиты, сросшиеся со сталагмитами. Делаю шаг и тут же понимаю – о как мудро, что мы надели бутсы! А еще лучше было бы «говнодавы» (они же «гады») напялить или еще что-то с суперрифленой подошвой. Скользишь и одновременно увязаешь. Делаю еще шаг и… Когда Дантону в ночь перед казнью предложили бежать за границу, он ответил: «Разве можно унести Родину на подошвах башмаков?» Насчет родины не знаю, а вот половину этой пещеры точно можно. Переходя из одного подземного зала в другой, чувствуешь, как масса пещеры становится все меньше, а масса вязкой черной глины на твоей обуви все больше.
А посередине самого первого зала в кружок стоят белые пластиковые стулья.
— Экскурсии здесь не проводятся, — объясняет Саша, — но, когда к нам приезжают специалисты, мы устраиваем здесь встречи и даже симпозиумы.
Я еще раз осматриваюсь. Мощная пещера, хотя и поскромнее, чем Сорек будет. Нет удобных дорожек и мостиков, как в пещере Сорек, да и вся подсветка – из фонариков, что мы принесли с собой, зато – первозданность! Меня вдруг охватывает волнение перед темной красотой этих гигантских изваяний, этих застывших мрачных водопадов, этих стрел, взметнувшихся в никуда. Я знал, что Вс-вышний великий художник, но что Он еще и великий абстракционист – куда там Кандинскому! – понял впервые.
— А еще – чего нет в пещере Сорек, — говорит Саша, — здесь в результате взрыва или землетрясения некоторые сталактиты и сталагмиты раскололись, и, изучая срезы можно узнать много интересного. Например, их химический состав. Возраст опять же. Ведь сталактиты и сталагмиты «растут» только зимой, когда идут дожди, и у них, как и у деревьев, имеются годовые кольца…
Пора наверх – по лестнице, а затем, с трудом ворочая ногами с грязевыми веригами – скорее бы добраться до батареи!
…Мы вновь в автобусе. За окнами проплывает Баркан – одна из крупнейших промзон в Израиле. Здесь, как известно, до недавнего времени имелось 130 предприятий от «бейгель бейгеля» до хайтека. Сейчас поменьше стало. Из-за ширящегося в Европе бойкота продукции, произведенной на «территориях», владельцы некоторых предприятий дрогнули и перевели их на запад, вглубь зеленой черты. На предприятиях половина работников были евреи, половина – арабы. Евреям раньше до работы и обратно было двадцать минут ехать, теперь – тридцать пять. А у арабов нет права въезжать в «материковый» Израиль. Им пришлось уволиться и остаться без средств к существованию. Причем речь идет не о двух-трех, а о тысячах людей. Большая победа защитников «палестинского» народа!
Следующей нашей остановкой стал Хурват Куркуш.
Вынужден вновь использовать оборот, заимствованный у великого юдофила. Знаете ли Вы, что такое Хурват Куркуш? Фиг-два вы знаете что такое Хурват Куркуш! Ни в каких путеводителях, ни в каких справочниках Вы не сможете прочитать об этих захоронениях более, чем 2000-летней давности, за последние годы обнаруженных местными, шомронскими, энтузиастами. По двум причинам – во-первых, нашли не те, а во-вторых, лежат не те. Сами посудите, откуда здесь взяться еврейским захоронениям, если весь мир и вся наша прогрессивная интеллигенция знают – это искони арабские земли, евреи здесь никогда не жили. А вы говорите – усыпальницы хасмонейской аристократии!
Знаете, иногда мне кажется, прежде, чем проводить зачистку Газы, кое-кому из наших интеллектуалов мозги бы не помешало зачистить…
А пока мы переходим от одного арочного входа в очередную гробницу к другому и заглядываем во тьму, вдыхая вечность. Мне кажется, это не ветерок шуршит в темных пещерках, как в гигантских раковинах, а те, кто здесь некогда обрел последний приют, перешептываются с нами. Мне кажется, что их, наших предков, в час встречи с нами охватывает такое же волнение, какое охватывает нас здесь в час встречи с ними.
Но вот захоронения заканчиваются, начинаются огромные древние выложенные камнем водосборники. Слова «вода» и «жизнь» в наших краях – синонимы. Здесь наши предки не только умирали, но и жили.
Мы, кстати, тоже жить хотим. И именно тут, вот на этом плато решается, будем ли мы и дальше заниматься этим презренным занятием. Перед нами, как на ладони – Рамат-Ган, Лод, Тель-Авив. Не надо запускать ракеты, на кого Аллах пошлет, как это приходится делать ребятам из Газы. Отсюда по Вам, читающим эти строки, можно бить прямой наводкой. Дело за малым – создать их государство и передать ему эти земли.
Мы вновь в автобусе. Пока он, петляя, везет нас в поселение Нофим, Ицхак приводит любопытную статистику. Оказывается, вопреки устоявшемуся мнению, религиозные сионисты, так называемые вязаные кипы, составляют лишь треть еврейского населения Иудеи и Самарии. Еще треть – к моему удивлению — харедим (вот уж кого не видно и не слышно, небось сидят в своих модиин-илитах и бейтар-илитах и тихо увеличивают процент), и, наконец, треть – светские. То есть вместо идеологически мотивированной группы населения типовой срез израильского общества. По этому поводу когда-то один из основателей поселенческого движения Бени Кацовер с в разговоре со мной с удовлетворением отмечал, что «мы уже стали обычным Израилем, у нас даже известный процент голосует за МЕРЕЦ». Как-то это перекликалось с фразой Бен-Гуриона о том, что мы не станем нормальным народом, пока у нас не будет своих воров и проституток.
— Мы въезжаем в Нофим, — произносит в микрофон Ицхак. – Поселение смешанное, — добавляет он, и, как рояль с микрофоном в кустах, на экране окна возникают фигуры двух пацанов, шагающих в обнимку – одного в кипе и с пейсами, другого – с ирокезом и серьгой в носу. — Находится он там, где во времена ТАНАХа проходила граница между наделами Менаше и Эфраима. Основано поселение в 1986 году. Живет здесь около 140 семей.
«Нофим» переводится, как «виды». Я бы назвал это место так же, как амуту, организовавшую сегодняшнюю поездку – «Место встречи». Место, где нагорье, зыбкое, как небосвод, встречается с небосводом, волнистым, как нагорье. Место, где над пятнами рощ, похожих на зеленые облака, проплывают облака, похожие на белые рощи. Место, где ущелье Кана передает нам привет от тысячелетий, прошелестевших сквозь покрывший его склоны лес Маакудия.
В поселке Нофим мы посещаем семью Гальор – Ирит и Моше. Они приехали сюда шесть лет назад, когда поселок выглядел совсем захиревшим. На постройку дома люди здесь получали не по полдунама, как в других местах, а по дунаму. И что?
«Наши дети здесь совсем зачахнут!» — рыдала Ирит. Но соседи помогли. А вскоре появились и новые соседи – вселилось еще 15 семей – целый квартал. У поселка открылось второе дыхание.
Жизнь наладилась.
Ирит и Моше– ювелиры. Ирит занимается тем, что делает замечательные украшения – из рук ее выходят этакие бабочки-звездочки в восточном стиле. Изготавливает она их из материала типа пластилина, именуемого «фимо» — по-русски – полимерная глина — который обжигается в печи – и из кристаллов Сваровского. Продает их по всему Шомрону, а также на различных ярмарках по всему Израилю.
Здесь я вынужден сделать небольшое отступление и в третий раз изогнуться гоголеподобным вопросительным знаком: знаете ли Вы, что дважды в неделю – по вторникам и пятницам – пешеходная часть улицы Нахалат Беньямин в Тель Авиве превращается в Базар ремесленников, где можно купить любые шедевры ручной работы? О, если вы не знали до сих пор, что дважды в неделю… и т.д., как не знал и я, то давайте отправимся туда, потому что это не только базар, но и прямо-таки музей народного творчества под открытым небом, или, как написала в интернете некая Полина Т. средоточие национального креатива. Но сделаем мы это как-нибудь в другой раз, сейчас лишь отмечу, что Ири является не только одним из источников этого самого национального креатива, но и одним из основателей этой самой ярмарки в Нахалат-Биньямин.
Ну, а все, что не купят у нас, уплывает в Штаты. Там творения Ирит расходятся мгновенно.
Ирит много работает на заказ. Женщины присылают ей свои фотографии в различных платьях, и она под них изготавливает украшения. Пока я Вам все это рассказывал, дамы, в большом обилии населявшие нашу экскурсию, столь активно раскупали маленькие шедевры нательного искусства, что вскоре стенды стали выглядеть как-то сиротливо, словно челюсти, потерявшие половину зубов.
Нельзя не отметить, что помимо подобной продукции для представительниц пола, спасающего мир собственной красотой, эта семья производит и различные предметы, в народе именуемые иудаикой. Здесь и ханукальные светильники, и указки в форме руки с вытянутым указательным пальцем для чтения Торы, и футляры для мезуз. Все такое же изящное и такое же по- восточному яркое.
Кстати, возле Нофима, в Хирбет Шахде имеются развалины древнего еврейского поселения. Представляете, какой в этих местах можно было бы турбизнес раскрутить, если бы идеология властей не мешала!
Мы въезжаем в поселение Кфар Тапуах. Для меня в последние годы Кфар Тапуах стал чуть ли не роднее, чем Элон Море. Здесь живет моя дочь с внуками, сюда я по мере возможности приезжаю на шабаты, сюда я даже чаще, чем в Элон Море, посылаю учеников на шабат.
А сегодня мы встречаемся с Ореном и Ади Леви. Она — изготовитель мыла и косметики из природных компонентов, он занимается производством пива. Пиво вкусное – это я точно могу подтвердить.
В вопросах косметики не силен, но словосочетание «сто процентов – натуральные продукты» впечатляет. Идея заключается в том, что наша кожа очень чувствительна и, оказывается, очень плохо, хотя нам это не шибко заметно, реагирует на химические компоненты косметики. Далее следует рассказ о процессе изготовления спасительных препаратов без химии, но тут влетают мои внуки и я с удовольствием переключаюсь на них. Так что сотворение природного мыла останется для меня такой же великой тайной, как сотворение философского камня.
И для бедного обделенного читателя тоже. Зато читателю будет небезынтересно будет узнать, что на вопрос, кого бы Ади больше всего хотела пригласить на презентацию ее бизнеса, та ответила: «Лидера партии «Мерец» Захаву Гальон». И на естественное «???!!!» пояснила: «Я выросла в светской левонастроенной семье. Была активисткой молодежной организации «Ноар МЕРЕЦ». Захава Гальон была моим кумиром. Вот пусть теперь приедет и посмотрит…»
Детки смогли сами нарезать несколько кусков мыла:
Но делать нечего. Мы погружаемся в автобус и пускаемся в обратный путь. Я мысленно благодарю за удовольствие Анечку Антопольскую, а вслух – Ицхака Фишелевича и, достав мобильный телефон, залезаю в твиттер, чтобы узнать, что произошло в стране, пока я наслаждался красотой Шомрона и вдыхал его пьянящий воздух. Так. Сирены в Ашдоде, в Ашкелоне… разрушения в Сдероте… трое раненых в Саджайе… Знаете ли Вы, что такое война в Газе? Увы, Вы знаете, что такое война в Газе.