Еврейский баронет и выход за городские стены

Сэр Моше (Мозес) Монтефиоре родился в конце 18-го века в Ливорно в сефардской семье и впоследствии переехал в Лондон. Во время наполеоновских войн он воевал добровольцем в составе национальной гвардии, затем вместе со своим братом занялся банковской и биржевой деятельностью, основал первые в Англии страховое общество и компанию уличных газовых фонарей. Монтефиоре получил широкую известность благодаря своей общественной, политической и филантропической деятельности, за которые ему впоследствии был пожалован титул баронета.

Отдельного внимания заслуживает фамильный герб, выбранный сэром Монтефиоре. Налицо сходство с гербом Великобритании, в который внесены некоторые национальные элементы, чтобы подчеркнуть связь с еврейским народом. Так, шотландский единорог был заменён иерусалимским оленем. Лев, как символ колена Иегуды, остался на месте, а на щитах вместо английских, шотландских и ирландских геральдических символов появились ливанский кедр и знамя с изображением иерусалимского оленя. А вместо английского и шотландского флагов, лев и олень держат в лапах два штандарта с надписью ירושליים.

Оставаясь всю жизнь глубоко религиозным евреем, Монтефиоре принимал активное участие в защите еврейских прав и оказывал помощь евреям по всему миру. Однако центром его внимания была тогдашняя Палестина. Начиная  с 1827 года, он приезжал в Эрец-Исраэль семь раз, чтобы лично разобраться с проблемами местных еврейских общин. Монтефиоре с самого оказался ярым противником идеи халуки – пожертвований на которые существовали еврейские общины в Эрец-Исраэль. Вместо этого он предлагал развивать производство, чтобы дать возможность евреям самим зарабатывать себе на жизнь. Малоизвестный, но достаточно любопытный факт состоит в том, что именно Монтефиоре был одним из пионеров идеи создания еврейских сельскохозяйственных поселений. С этой целью он арендовал и покупал земли в окрестностях Яффо уже в начале 40-х годов 19-го века, т.е. за несколько десятилетий до основания Петах-Тиквы.

Но в истории Эрец-Исраэль имя Моше Монтефиоре связано в-основном с его филантропической деятельностью в Иерусалиме и в первую очередь – с основанием первого еврейского квартала вне стен старого города.

Во время своего 4-го приезда в Палестину, в 1855 году, Монтефиоре решил приобрести участок земли, расположенный на западном склоне ущелья Гай Бен-Эном, напротив Сионской горы. Как известно, турецкое земельное законодательство запрещало продавать земли иностранным подданным, но тем не менее, Монтефиоре удалось оформить сделку на собственное имя. Покупка состоялась незадолго до Русско-Турецкой войны, так что Монтефиоре воспользовался политическим сближением Англии и Турции, чтобы получить специальный фирман. Он заплатил за участок тысячу фунтов стерлингов — огромная по тем временам сумма.

Изначально предполагалось построить на этой земле больницу, но этот план не был осуществлён. Во-первых, в это время в самом Иерусалиме открылась новая еврейская больница, построенная на средства семейства Ротшильд, а во-вторых, жители Иерусалима категорически отказались лечиться в таком опасном месте. “Уж лучше мы умрём от болезни на собственной кровати”, – заявляли они – “чем нас зарежут в чистом поле”. И это были не просто громкие слова. За пределами иерусалимских стен хозяйничали бедуины, приходившие туда из Иудейской пустыни и Заиорданья. Местные власти ничего не могли (да и не хотели) сделать с этими вооружёнными бандами. Иерусалимские ворота на ночь запирались, и любой путник, не успевший попасть внутрь города до их закрытия, рисковал к утру оказаться в лучшем случае раздетым и ограбленным, а в худшем – убитым.

Первые два года купленный участок пустовал, но уже в 1857 году, во время своего следующего приезда, Монтефиоре принял решение построить на нём жилой квартал. На первом этапе была построена ветряная мельница с новейшими механизмами, привезёнными из Лондона. Её строительством Монтефиоре хотел убить сразу двух зайцев: дать работу евреям и снизить цены на муку, которую приходилось молоть втридорога у арабов. Именно вторая часть плана не слишком понравилась местным арабам. Рассказывают, что они даже наняли специального колдуна, который должен был ежедневно приходить к мельнице и насылать на неё всяческие бедствия и проклятия. Проклятия помогли лишь частично – мельница действительно сломалась, но только через двадцать лет. Похоже, что они имели отсроченный срок действия – мельницу как будто преследовал злой рок. Во время войны за независимость, защитники квартала Ямин Моше установили на крыше мельницы бронированную огневую точку. Однако, английский верховный эмиссар Алан Канингхейм заметил этот укреплённый пост, когда выходил после воскресной службы из расположенной ниже по склону ущелья шотландской церкви, и приказал его уничтожить. Английские сапёры взорвали его вместе с крышей, после чего мельница долгие годы находилась в полуразрушенном состоянии. В 80-е годы прошлого века её отреставрировали, и там был открыт музей, посвящённый жизни Моше Монтефиоре. Впрочем, как утверждают иерусалимцы, вход всегда на замке и непонятно как можно попасть внутрь. Вот и не верьте после этого в сглаз!

Рядом с мельницей находится выставленная в специальном помещении под стеклом карета Монтефиоре, в которой он разъезжал по всему свету. В начале 20-го века её купил и выставил для всеобщего обозрения Борис Шац – основатель знаменитой художественной школы “Бецалель”. Впрочем, то, что мы видим сегодня, не является оригиналом. Оригинальная карета сгорела в результате поджога. От неё тогда остался только металлический остов, а все остальные деревянные части были восстановлены на одном из австрийских заводов, где сохранились оригинальные чертежи конструкции – вот она, знаменитая немецкая пунктуальность!

В 1860-м году был заложен сам квартал. К тому моменту идея строительства жилых домов за иерусалимскими стенами была уже не настолько революционна. Незадолго до этого Русская Православная Миссия приобрела участок неподалёку от северо-западного угла городской стены, на котором собиралась построить церковь и странноприимные дома. В том же году протестантский миссионер Шнеллер построил сиротский приют к северу от Яффской дороги. Монтефиоре решил, что настал подходящий момент, чтобы евреи тоже смогли выбраться из перенаселённого города, в котором грязь и скученность способствовали распространению эпидемий.

Новый квартал представлял собой вытянувшееся вдоль склона одноэтажное строение, разделённое на 16 довольно просторных по тем временам квартир, состоявших из полутора комнат. Имелись также общественная печь, колодец, миква и две синагоги – сефардская и ашкенаская, поскольку с самого начала предполагалось, что население квартала будет смешанным. Впоследствии немного выше по склону было достроено ещё одно, более короткое здание. Крыши обоих зданий венчали коньки в виде зубцов стилизованной стены. Возможно, это была своеобразная аллюзия на иерусалимские стены, а возможно – психологический эффект для устрашения бедуинов. Помимо психологических, были приняты и обычные меры безопасности – квартал был обнесён стеной, а ворота на ночь запирались.

Название Мишкенот Шаананим было взято из книги пророка Исайи 32:18: “И будет жить народ мой в обители мира и в селениях безопасных и в покоях безмятежных” – וישב עמי בנווה שלום ובמשכנות מבטחים ובמנוחת שאננות. Деньги на покупку земли и строительство Монтефиоре взял из фонда Туро, чьим распорядителем он являлся. Иегуда Туро был богатым американским евреем, который завещал своё состояние на нужды иерусалимских евреев. Имя Иегуды Туро сохранилось на памятном рельефе, установленном в центре крыши нижнего здания.

После окончания строительства, Монтефиоре разработал специальный устав для жителей квартала. Проживание было бесплатным, квартиры предназначались для бедных слоёв населения, но при этом кандидаты должны были быть достойными людьми – цадиками, мудрецами Торы и т.д., и должны были представлять в равной степени ашкеназкую и сефардскую общины. Раз в три года предполагалась ротация. Но несмотря на столь привлекательные условия, желающие поселиться в Мишкенот Шаананим не выстроились в очередь. Слишком уж велик был страх перед нападениями бедуинов. В отличие от своего названия, поселение не было ни безопасным, ни мирным, ни безмятежным. И только после 1865 года, когда разразившаяся в Иерусалиме эпидемия холеры унесла несколько десятков жизней в старом городе, и совершенно не затронула жителей квартала, иерусалимцы наконец-то по достоинству оценили идею Монтефиоре и начали селиться за пределами городских стен.

Расположенный к северу от Мишкенот Шаананим, квартал Ямин Моше был основан на несколько десятков лет позже. Деньги на его строительство и на покупку земли были взяты уже из фонда самого Моше Монтефиоре, поэтому новый квартал получил такое название – Десница Моше. Это был не единственный квартал, названный в честь Монтефииоре. Благодарные иерусалимцы увековечили его память сразу в нескольких кварталах. Вот как написал об этом в своём романе “Вчера-Позавчера” Шай Агнон: “И всякое место там, в Иерусалиме, носит имя Моше: или “Оhель Моше”, или  “Зихрон Моше”, или “Ямин Моше”, или ”Мазкерет Моше”. Хочешь ты попасть в одно из этих мест, забываешь слово, присоединённое к Моше и бродишь от Моше к Моше  и не попадаешь в то Моше, куда хотел.”

Сам же Ямин Моше оказался своеобразным зеркалом, в котором отразились основные этапы иерусалимской истории 20-го века. Как и в Мишкенот Шаананим, население квартала было смешанным. Квартал не был престижным, здесь жили в основном люди среднего достатка и бедняки. Именно этот факт помог жителям квартала избежать погромов в 29-м году. Ямин Моше был ближайшим еврейским кварталом, расположенным вблизи Яффских ворот. Когда вооружённая толпа арабов вышла оттуда по направлению к еврейским кварталам, арабы посчитали, что не стоит тратить силы на разграбление домов, в которых нечем поживиться. Жители Ямин Моше просидели тогда 4 дня, запершись в своих домах – лавки и магазины были разграблены, но из людей никто не пострадал.

Из-за своей близости к старому городу, Ямин Моше оказался форпостом еврейских вооружённых сил во время войны за независимость. Отсюда отряды Хаганы контролировали дорогу на Хеврон. В стратегическом плане квартал был расположен крайне неудачно: к востоку находился старый город, а с запада над Ямин Моше нависала гостиница “Кинг Давид”, в которой размещалось английское военное командование. Арабы неоднократно предпринимали атаки на квартал. Англичане, хоть и не вмешивались формально, но готовы были в любой момент заставить евреев сложить оружие или, например, уничтожить их огневую точку, как это произошло в случае с мельницей. Одно из самых кровопролитных сражений, во время которого был убит командир отряда обороны квартала Михаэль Киршенбаум, произошло 10 февраля 1948 года. Вначале, во время сражения он был ранен, а когда его собирались эвакуировать и перевезти в больницу, в него попала разрывная пуля, выпущенная английским снайпером с крыши гостиницы. Сам Киршенбаум был уроженцем Мишкенот Шаананим  и его семья решила увековечить его память, установив кенотаф неподалёку от их дома.

Остатки маккавейского акведука:

После окончания войны и раздела Иерусалима, Ямин Моше оказался в приграничной полосе. Жители квартала не хотели подвергать свои жизни ежедневной опасности и покинули квартал. Многие из них поселились в брошенных домах Верхней Лифты. Оставшиеся без хозяев дома были заняты новыми репатриантами – в основном выходцами из Турции. Это заселение происходило незаконно, но городским властям не было тогда никакого дела до этого прифронтового квартала. Положение в корне изменилось после 67-го года. Из заброшенного и периферийного квартала, Ямин Моше превратился в центральный и престижный. Всех проживавших на незаконных основаниях жителей выселили, а земли были конфискованы государством. Всё это вызвало довольно сильное негодование представителей восточных общин  — именно тогда и была создана организации “Чёрные Пантеры”.

Освободившиеся дома были отреставрированы и новые жильцы уже ничем не напоминали прежних обитателей. Ямин Моше облюбовали представители богемы – писатели, артисты, художники.

Полюбовавшись тихими и живописными улочками квартала, мы прошли вдоль по склону ущелья. Миновали остатки древнего акведука, который подводил  воду с Хевронского нагорья в Иерусалим. По дороге заглянули на остатки древних захоронений 7-го века до н.э., расположенные у подножия с той самой шотландской церкви. В этих захоронениях, в 70-е годы прошлого века археолог Габи Баркаи обнаружил самый древний из сохранившихся на сегодняшний день текст Торы – благословение коэнов. И, наконец, дошли до здания бывшей офтальмологической больницы, построенной английским орденом иоаннитов в конце 19-го века. В то время глазные заболевания были одной из самых страшных болезней у местного населения. Интересно, что в отличие от других религиозных представительств и конфессий на Святой Земле, иоанниты не занимались миссионерской деятельностью.

Пещерные захоронения:

Сегодня в здании больницы расположены художественные выставки, студии и галереи. Здесь была конечная точка нашей экскурсии. Мы пришли в мастерскую к удивительному художнику Анатолию Шелесту, который познакомил нас с техникой монотипии. Монотипия – это своеобразный оттиск на листе бумаге, который можно сделать только в единственном экземпляре. Анатолий показал нам несколько способов выполнения такого оттиска. Например: положив белый лист на поверхность с заранее нанесённой краской или специальными чернилами, немного “продавить” этот лист пальцами и карандашом. После этого наступает так называемая “проявка”, когда краска может принять произвольную форму. Когда лист снимается с печатной поверхности, наступает самое интересное: в переплетении случайных линий и узоров увидеть какое-то очертание и угадать скрытый смысл.

Анатолий Шелест проводит мастер-класс:

Анатолий Шелест глубоко убеждён, что художник является только инструментом Всевышнего, и в монотипии, в самом моменте “проявки” это проявляется в наиболее полной мере. Человек никогда не сможет предугадать, что именно появится на его оттиске. Анатолий рассказал, что он порой находил там удивительные вещи – например все буквы ивритского алфавита.

Почти все участники экскурсии сделали свой оттиск. Оказалось, что это настолько завораживает, что просто невозможно оторваться, хочется делать всё новые и новые оттиски.

И напоследок — как всегда огромное спасибо нашему бессменному экскурсоводу Ицхаку Фишелевичу.